Читать книгу "В унисон - Тэсс Михевич"

расшатаны до предела. Зачем доводить до крайности подобными излияниями?

– Так ты сходишь со мной? – спросила Мичи, подтянув ноги под лавочку.

– Хорошо, – коротко ответил Хидео, прикрывая глаза.

– Я позже напишу, во сколько встретимся.

Она вспорхнула, подобно белой бабочке, и засеменила в сторону школы, держась спокойно и ровно – хотя Хидео чувствовал, что этот разговор дался ей тяжело.

Уроки закончились быстро, все ученики стали поспешно собираться и расходиться. Учителя настоя тельно рекомендовали им не возвращаться домой в одиночку, а расходиться группами, избегать безлюдных мест и идти посередине дороги, подальше от кустов и густых деревьев. Хидео советам не внял – он шел домой в гордом одиночестве, пинал задумчиво камешки и думал о том, как объяснит сегодня матери, что идет гулять по вечернему городу. Мама у него понимающая – она бы не осудила Хидео за позднюю вылазку из дома (даже с учетом того, что в городе завелся серийный убийца), но задала бы ему уйму вопросов, включая и то, каким путем Хидео пойдет в город. Она переживала, а с появлением ужасных новостей о погибших она стала тревожиться еще сильнее, но пока не могла ограничить его передвижения. Комендантского часа еще нет, по вечерам в Сага час пик, людей всегда много и они повсюду – вряд ли кому-то в этот момент будет грозить опасность.

Его внимание привлек какой-то шум; подняв голову, Хидео встретился взглядом с Лили, которая в эту же секунду поспешно отвернулась и попыталась пройти мимо. Хидео резко схватил ее за запястье, отчего она тихо выругалась и стала вырываться.

– Рокэ-сан, – пробормотал Хидео, глядя на нее во все глаза, – ты почему с уроков ушла?

– Они же кончились, нет? – съязвила она.

– Я вот только что освободился, но ты? Ты же из дома идешь?

– Тебе вообще зачем эта информация, Мацумура? Мне стало плохо – меня отпустили домой. Понял? Я ухожу, пусти.

Она выскользнула из его хватки и быстрым шагом стала удаляться, то и дело нервно поправляя рыжий хвост на макушке. Хидео обескураженно глядел ей вслед, теряясь в смутных догадках. Ее ли он только что остановил? Она ведь никогда с ним не общалась в подобном тоне. Когда судьба свела их у храма Инари, Лили была очень мила и обходительна. Да и когда они вместе шли в школу, общалась она легко и просто, без раздражения.

Что-то было не так.

У Хидео болезненно заныло сердце. Если у Лили какие-то проблемы, он обязательно должен это выяснить.

Мамы, к счастью, дома не оказалось. Она ушла на работу в ночную смену (когда-нибудь она себя доконает этими ночными сменами), поэтому Хидео мог спокойно подготовиться к выходу из дома без ежечасного напоминания о том, как опасен внешний мир.

Примерно тогда ему пришло сообщение от Мичи:

«Все еще в силе?»

«Да. Во сколько встречаемся и где?»

Ответ не пришел. Мичи также не уточнила время и место встречи. Это было самое раздражающее – он ведь задал ей вопрос, а она прочитала и не ответила. Может, она уже сама передумала идти на эту дурацкую встречу? Зачем тогда она спросила, в силе ли все? Вероятно, она хотела, чтобы Хидео сам отказался, вот только теперь он из упрямства вцепится в ее предложение и будет делать все, чтобы встреча состоялась.

Все казалось теперь таким никчемным, таким глупым! Ну чего он ожидал, в самом деле? Что она сдержит обещание? Нужно было отказаться с самого начала!

Не выдержав, он взял телефон и, открыв пе репис ку, стал яростно строчить, изливая в словах весь накопившийся гнев. Он припомнил ей и странное поведение, и нездоровое увлечение черепами, и белые, выжженные осветлителем волосы, которые не опус кались ниже острых худых плеч. Он писал и о себе, проклиная сад, в котором они сидели, библио теку, в которой ему пришлось взять чьи-то бессмысленные короткие записки, он упомянул даже Генджи, которого никогда не было рядом, когда он был так нужен!

Все это он сразу же стер. Опомнившись, Хидео перечитал написанное и ужаснулся – он не догадывался, что в нем может быть столько ядовитой горечи и невысказанных обид. Вместо этого он коротко написал:

«Ты точно уверена, что у нас получится встретиться сегодня?»

Почти сразу пришел ответ:

«Получится. Думаю, нам обоим нужно выговориться».

Руки начали мелко дрожать, ослабевшие от напряжения пальцы едва не выронили телефон. Она все эти десять минут, которые он потратил на написание того длинного, оскорбительного сообщения, сидела и смотрела, как он что-то пишет. Она знала, что он хотел ей сказать что-то, и ждала, когда он напишет и отправит!

Ему стало не по себе. Захотелось смыть с себя навлеченный позор. Он даже толком не знает, что скажет ей, когда они встретятся.

«В пять около твоего любимого кафе – «Фуничи» – прилетело сообщение.

Хидео опешил.

«Откуда ты знаешь, что это мое любимое кафе?!»

В ответ она написала:

«У меня было много времени для подготовки».

«Фуничи» располагалось неподалеку от школы. Это был рай для старшеклассников, которые предпочитали переждать перерывы между уроками в уютном и красивом месте с клетчатыми диванами и столиками из темного дерева. Меню в «Фуничи» было самым распространенным – кофе, чизкейки, кексы, всевозможные пирожные и сладости, которые подавались к чаю или кофе. Там всегда играла легкая инструментальная музыка, которую можно было заметить только в том случае, если пришел в одиночестве – людям, пришедшим в компании, было просто не до нее.

Хидео приходил сюда по выходным, чтобы сменить обстановку после долгой учебной недели. Он всегда брал место у окна, чтобы посматривать на открывающийся вид оживленной улицы, где люди, вечно занятые своими заботами, снуют из стороны в сторону и не замечают, что за ними кто-то пристально наблюдает.

Хидео собрался, выбрал все самое приличное из своего старомодного гардероба, надушился, умылся и вышел навстречу неизвестному.

Генджи: признаки убийства

В который раз Генджи, вернувшись из школы, застал отца, склонившегося над подробностями нераскрытого дела, в сильном умственном напряжении. Желтый свет лампы выхватывал его хмурое лицо из тьмы комнаты. Генджи подошел ближе, опасливо поглядывая на страницы дела.

Ему было запрещено вникать в подробности, хотя отец не всегда придерживался этого правила, и с его губ иногда срывались неосторожные замечания в отношении убийств и жертв. Генджи и сам способствовал этому – его неуемное любопытство заставляло отца говорить то, чего он говорить вовсе не собирался.

– Ты все еще думаешь о тех жертвах, да? – спросил Генджи, садясь